Любимый с пеленок автор. Похоже, в этих ваших вконтактах не все знают, кто я такое, и с чем меня едят. Прискорбно, но поправимо. Сейчас покажем товар лицом. Рассказу "Стояние на реке Москве", страшно подумать, 16 лет. Нынче он прямо в тему. В фейсбуке за него забанят насмерть. Хорошего настроения, Империя Зла. Пусть все у тебя получится. СТОЯНИЕ НА РЕКЕ МОСКВЕ На рассвете танки русских подошли к Москве. В головной машине открылся башенный люк. Высунулась рука с мегафоном. За ней — лейтенант Иванов. — Сдавайтесь, чурки! — заорал Иванов в мегафон. — Сдавайтесь, а то хуже будет! Русские пришли! Из-за баррикады на въезде под Московскую Кольцевую дорогу, выглянул бригадный генерал Хухуев. — Я твоя мама имел, морда жидовская! — крикнул он. — Моджахеды не сдаются! Показал лейтенанту Иванову "фак" и на всякий случай тут же спрятался. К танку подошел тяжелым командирским шагом подполковник Криворучко. — Лейтенант! — рявкнул он. — Что за самодеятельность?! Мегафон сюда. А сам убрал хлебало нерусское в люк, быстро. А то противник хрен знает, что о нас подумает. Иванов отдал мегафон и сказал обиженно: — Сами понабрали в армию хрен знает, кого, а теперь ругаетесь. После чего, как и было приказано, убрал нерусское хлебало в люк. Подполковник Криворучко поднял мегафон и крикнул: — Сдавайтесь, чурки! А то хуже будет! — Я твоя мама имел, русская свинья! — отозвался бригадный генерал Хухуев. Из люка снова высунулся Иванов. — Охренеть конструктивная беседа, — заметил он. — Ну и вали в свой Израиль, если такой умный, — надулся подполковник. — Как я должен с чурками говорить, по-твоему? — Сейчас нам объяснят, — сказал Иванов. — Вон пиндос нарисовался. К переговорщикам короткими перебежками, то выскакивая из-за танков, то скрываясь за ними, двигался военный советник капитан Моргенштерн. — Дурак дураком, а чурок боится, — прокомментировал Криворучко. — Умный, значит. Или все-таки дурак? — Вы бы сами ушли за броню, — посоветовал Иванов. — Я стою на своей земле, — веско сказал подполковник. Подбежал Моргенштерн, присел за кормой танка. — Ну? — спросил он на ломаном русском. — Чего? — не понял Криворучко. — What the hell is going on? — Слушай, говори по-нашему, пиндос несчастный, а? — взъярился подполковник. — Чему тебя в твоем драном Вест-Пойнте учили? — Я буду жаловаться, — четко выговорил Моргенштерн. — Ага! — обрадовался Криворучко. — Слышу голос не мальчика, но мужа. Моргенштерн достал из кармана переводчик и принялся нажимать кнопки. — Покиньте открытое пространство! — железным голосом потребовала электронная машинка. — Понял, — Криворучко кивнул и поднял мегафон. — Покиньте открытое пространство! — крикнул он в сторону баррикады. — Сам ты покиньте открытое пространство! Я твоя мама имел! — раздалось в ответ. Иванов грустно поглядел на командира и сказал: — Вы бедного пиндоса доведете рано или поздно. Он свихнется, и у нас будут неприятности. — А нехрена тут! — гордо ответил Криворучко. Моргенштерн продолжал давить на кнопки. — Сообщите противнику, что вы действуете согласно мандату НАТО! — сказал переводчик. — Манда ты! — крикнул Криворучко в мегафон. — Сам дурак! — За дурака ответишь, козёл! — А ты за козла ответишь! — Детский сад, — резюмировал Иванов и закурил. Моргенштерн высунул из-за танка руку и дернул подполковника за штанину. — Кто?! Фамилия?! — удивился подполковник. — А, это ты... — Сообщите противнику, что согласно Вашингтонскому договору 2013 года занимаемая им территория должна быть возвращена под юрисдикцию Республики Москва! Криворучко почесал в затылке. — Вам перевести, товарищ подполковник? — спросил Иванов. Криворучко показал ему кулак. Поднял мегафон. — Значит так, чурки! — крикнул он. — С вами говорит командующий танковых войск Республики Москва подполковник Криворучко! Тут советник от пиндосов уверяет, что вы обязаны убраться с моей земли добровольно. А вы об этом знаете?! — Скажи пиндосу — я его мама имел! — попросили из-за баррикады. — Лейтенант! Переведи! — Answer is negative. — Сдается мне, ты не все перевел, — заметил Криворучко. — Answer is negative and fuck you, — поправился лейтенант. — Так-то лучше, — согласился подполковник. Моргенштерн, сидя на корточках, хлопал глазами и качал головой. Потом склонился над переводчиком. — Сообщите противнику, что согласно Вашингтонскому договору 2013 года, в случае отказа освободить незаконно удерживаемую территорию, войска НАТО оставляют за собой право расценить отказ как недружественное действие. — Наконец-то, — Криворучко удовлетворенно крякнул и проорал: — Ну, теперь вешайтесь, чурки! — Хорош врать! Чего пиндос говорит? — раздалось из-за баррикады. — Вот это самое и говорит! — Не может быть! — Очень даже может! Всем чуркам вешаться согласно Вашингтонского договора 2013 года! — Пиндосские свиньи! — взвизгнул бригадный генерал Хухуев. — Моджахеды не сдаются! — подсказал ему Криворучко. — Сам дурак! — Повторяется, — Криворучко улыбнулся. — Занервничал, чучмек. Иванов скрылся в люке, потом выбрался обратно с пластиковым стаканчиком. Перегнулся вниз, протянул стаканчик подполковнику. — Кофе. — А мне? — железным голосом спросил переводчик. Криворучко от неожиданности подпрыгнул. — Тьфу, черт, — сказал он, принимая стаканчик. — Сделай пиндосу тоже. Только послабее. Моргенштерн отстегнул от пояса рацию и что-то в нее забормотал. — Жалуется, падла, что ему первому кофе не дают, — объяснил Криворучко лейтенанту. — Может, ему еще туалетной бумаги отмотать? — бросил Иванов презрительно. — Даже не вздумай. — И в мыслях не было, товарищ подполковник. Криворучко допил кофе, вернул стаканчик лейтенанту, дождался, когда снова нальют и передал мутную жидкость Моргенштерну. — Ну, что делать-то будем? — спросил он советника. — А? Чего молчишь, пиндосина? Давай, жри наш русский кофеек. Авось подавишься и сдохнешь. Моргенштерн подавился, облил себя кофе и принялся мучительно кашлять. Подполковник зашел за танк и от души треснул советника кулаком по спине. — Не сдох, — констатировал он, возвращаясь на открытое место. Из-за баррикады показалась бритая голова. — Русские! Скажите пиндосу — договор неправильный! — Какая разница?! Нам похрену ваши договоры с пиндосами! Вешайтесь, чурки! — Вы же войска НАТО! — А нам похрену! — Вы же русские... — И поэтому нам похрену!!! Голова исчезла. Иванов снова курил, разглядывая баррикаду. — А то стрельнуть разок? — спросил он. — Для острастки. — Тогда пиндос точно сдохнет. В Вашингтонском договоре про стрельбу ни слова. Там написано, что как только приходят войска НАТО, все негодяи сами разбегаются. Моргенштерн за танком чихал и плевался. Иванов курил. Криворучко ждал. — Эй, русские! — позвали из-за баррикады. — Слушай, ехали бы вы домой, а? Иванов выматерился и полез в башню. — Лейтенант! — прикрикнул Криворучко. Иванов высунулся обратно. — Ты мне брось эти еврейские штучки, — посоветовал Криворучко миролюбиво. — Вы бы потом сказали, что я случайно задел спуск. — Ага, сапогом... Отставить, лейтенант. Спокойнее. Моргенштерн снова бубнил в рацию. — Теперь жалуется, что я его ударил, — предположил Криворучко. — Чмо. Из хвоста колонны прибежал вестовой. — Товарищ подполковник, идите завтракать. — Принеси сюда. Мне и лейтенанту. — Есть. Моргенштерн закончил общение с рацией и взялся за переводчик. — Сообщили ли вы противнику, что войска НАТО оставляют за собой право... — Уже два раза, — перебил Криворучко. — Twice, — перевел лейтенант. — And fuck you, — добавил подполковник. — Ой, блин. Само вырвалось. Я этого не говорил. Моргенштерн впал в задумчивость. Пришли бойцы в поварских халатах и шапочках. Через пару минут посреди дороги красовался стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный посудой. Принесли два стула. Иванов слез с брони. — Что у нас сегодня? — спросил Криворучко, усаживаясь. — Опять яичница? Ладно, ладно. Лейтенант, присоединяйся. — Русские! — крикнули из-за баррикады. — Водки хотите? — Точно нервничает, чурка, — подполковник усмехнулся. — Ишь, заигрывает. Некоторое время ничего не происходило. Офицеры завтракали, Моргенштерн тупо глядел на свой переводчик. — Русские! А, русские! — Чего надо? — невнятно спросил Криворучко, жуя. — Вы сколько тут еще будете? — А у тебя что, намаз? Иди, мажься! Мы тут надолго. Навсегда. — Вот же свиньи... — раздалось из-за баррикады. Подполковник запил яичницу огромной кружкой кофе, откинулся на спинку стула и задумчиво оглядел свой живот. — Кончится война, — сказал он, — займусь спортом. Бегать буду. Каждое утро. Ну, не каждое, но по выходным точно. По воскресеньям. Моргенштерн вышел из прострации и снова взялся за радиопереговоры. — А я в деревню уеду, — сообщил Иванов, доставая сигареты. — Уволишься, что ли? Брось. Между нами, тебе следующая звездочка вот-вот капнет. — Спасибо, конечно, но... Надоело пиндосам служить. Заведу лучше пасеку, медовуху буду гнать. Вы в гости приедете. — Ты не пиндосам, а Родине служишь! — заявил подполковник твердо. — Как говаривал товарищ Сталин, Гитлеры приходят и уходят, а русские остаются. — М-да... — сказал Иванов. И больше ничего не сказал. Стояло ясное утро. Солнце все выше поднималось над Москвой. Иванов курил, пуская дым в небо. Криворучко неодобрительно щурился на торчащую из-за Кольцевой дороги бетонную иглу Останкинского минарета. Моргенштерн издал неясный звук, пытаясь привлечь внимание. — Что тебе? — спросил Криворучко. — Жрать охота? Увы, совсем ничего не осталось. — В связи со сложившейся кризисной ситуацией командование дает приказ отступить для проведения консультаций и перегруппировки сил! — объявил переводчик. — Ну и отступай, — добродушно согласился Криворучко. Советник прицепил на пояс рацию, убрал переводчик в карман и короткими перебежками ускакал в хвост колонны, к своему "Хаммеру". — Пиндос, — совершенно без выражения сказал подполковник. Подумал и добавил: — Вот ведь послал нам Бог дурака. Уж и кормить его перестали, вторую неделю сухпаем давится, а все никак не поумнеет. Подошли бойцы, начали собирать со стола. — Слушай приказ, — сообщил подполковник, ни на кого не глядя. — С этой минуты пиндосу кофе ни грамма. Довести всему личному составу. — Есть. Бойцы забрали посуду, подхватили стол и удалились. — Эй! — крикнул подполковник вдогонку. — А узнаю, что кто-то дал пиндосу туалетной бумаги — разжалую и посажу! Иванов встал, потянулся, забрался на танк и сказал в люк: — Завтракать идите. Из машины полезли заспанные танкисты. Иванов оглянулся на Москву, посмотрел на Криворучко. — Ну так что? — спросил он. — Развернем лагерь прямо здесь? Криворучко закинул ногу на ногу, почесал серую щетину на подбородке и произнес: — ...И назовут это позже "Стояние на реке Москве". Ты готов войти в историю, лейтенант? — Вляпаться в историю не готов, — быстро ответил Иванов. — А войти — всегда пожалуйста. Подполковник встал и принялся расхаживать туда-сюда поперек шоссе. — Русские! — позвали из-за баррикады. — Ну чего вы тут застряли? Почему не отступаете? Криворучко покосился на лейтенанта. — Пиндос настучал, — сказал тот. — Зуб даю. Подполковник заложил руки за спину и хмуро уставился на баррикаду. — Водки подарим ящик! — крикнули оттуда. — На посошок! Подполковник щелкнул пальцами. Лейтенант быстро протянул ему мегафон. — Ну два ящика! — надрывались за баррикадой. — Больше нету, мамой клянусь! Криворучко задумчиво покачивал мегафоном. — Два с половиной ящика! Больше точно нету! Только уезжайте уже, Христа ради! Иванов на башне обидно захохотал. — Чего-то не нравится мне "Стояние на реке Москве", — сказал подполковник. – Не звучит. И скучно будет смотреться в учебниках. Детям неинтересно такое читать. — Московская Битва? — предположил Иванов. Криворучко поднял мегафон, направил раструб к баррикаде и рявкнул: — Эй, чурка! Фамилия!!! — Два с половиной ящика!.. Бригадный генерал Хухуев! Криворучко опустил мегафон. — Спасибо, чурка, — сказал он тихонько. Вернул мегафон Иванову и, в ответ на его недоуменный взгляд, объяснил: — Не бывает таких исторических сражений, чтобы полководец не знал имени своего врага. Иванов согласно кивнул и сунул мегафон в башенный люк. Подбежал вестовой. — Товарищ подполковник! Там пиндос волнуется. Спрашивает, когда поедем. — Не поедем, — отрезал Криворучко. — Иди скажи начальнику штаба, что после завтрака я назначил войну с чурками. Пусть готовит приказ. Да, особо отметь — пиндосу об этом знать не обязательно. — Есть! — вестовой просиял лицом и умчался с такой скоростью, что над асфальтом взлетела пыль. — Гляди, лейтенант, — сказал Криворучко, — как солдат войне радуется. А ты увольняться хочешь. Иванов опять закурил, смял в кулаке пустую сигаретную пачку и швырнул ее на обочину. — Может, я передумал. Из-за баррикады кто-то махал белой тряпкой. — Московская Битва... — мечтательно протянул лейтенант. — Водки! Два с половиной ящика! — орали за баррикадой. — И бабу! Хотите бабу, русские?! Баба хорошая, не пожалеете! Криворучко недобро рассмеялся. — Нет, лейтенант, не битва. Иванов ждал продолжения. И подполковник сказал: — Московское Побоище. Солнце поднималось все выше в безоблачное небо над древним русским городом. 2006 впервые опубликован в авторском сборнике "Вредная профессия", М., Эксмо, 2008